Мастер поцелуев - Страница 74

– Вы собираетесь говорить серьезно? – протестующе выговорила Ланна, делая над собой усилие, чтобы не обращать внимания на его ласковые прикосновения. – Джон был вашим отцом.

– Биологически – да, был. Впрочем, он еще и принял на себя финансовую ответственность за мое содержание, так что даже навахо не мог бы сказать, что он не заботился обо мне, – насмешливо сказал Сокол. – Возможно, я не приехал на похороны из-за того, что присущее всем навахо отвращение ко всему мертвому слишком глубоко внедрилось в мое подсознание. Правда заключается в том, что… – Сокол помолчал, его рот искривила косая усмешка. – В том, что я слишком индеец, чтобы быть настоящим белым. И слишком белый, чтобы быть индейцем во всем. Мне нравятся удобства, которыми обставлен мир белого человека, – классическая музыка, отличное бренди, мягкая постель, будящая мысль беседа с умным и образованным собеседником и красивые женщины. Но мне необходимо пространство, пустынные просторы земли для скитаний и свобода.

– Не поэтому ли вы оставили университет до того, как получили степень? – Ланна чувствовала, как вибрировал ее голос, когда она произносила эти слова, потому что рука Сокола легонько гладила чувствительную кожу подбородка и шеи.

– Так, значит, вы и об этом тоже знаете? – Сокол иронически приподнял бровь. – В то время, когда я бросил учиться, я считал, что делаю это затем, чтобы наказать отца, потому что обнаружил, что он стыдится признать меня своим сыном. Но теперь я не думаю, что причина была именно в этом.

– Тогда почему же?

– Скука.

Длинные волосы Ланны падали ей на шею. Сокол взял несколько каштановых прядок и заправил их девушке за ухо осторожным, нежным движением. Ланна почувствовала, как бешенно заколотилось ее сердце. Он обращался с ней с такой небрежной опытностью, что Ланна почувствовала себя беспомощной пленницей. Но это отчего-то ее не пугало.

– Почему вы вернулись сюда? – спросила она. – Если… если вы знали, как к вам все относятся, то почему?..

– Потому что это моя родная земля. Это мой дом. Почему я должен позволять им выгнать меня с моей родины? – задал Сокол встречный вопрос, продиктованный скорее логикой, чем горечью. – Кроме того, если бы поблизости не было меня, то семья скоро распалась бы на части. Я им нужен… вошедший в поговорку «мальчик для битья», кто-то, кого они могли бы все вместе сообща ненавидеть. Сейчас они могут обвинять меня во всех своих несчастьях. Но, не будь под рукой меня, им пришлось бы искать кого-нибудь другого… возможно, вас.

Руки Сокола распахнули ворот ее халата, и он, пригнувшись, припал губами к ямочке между ключицами, где так неистово колотился пульс под нежной кожей. Девушка запротестовала, но Сокол не обратил на это никакого внимания. Она уперлась руками в его грудь, слабо стараясь высвободиться, но скоро прекратила попытки, и руки ее остались лежать у Сокола на плечах. Он принялся исследовать губами ключицу. Ланна дрожала, не пытаясь более скрывать свои чувства, ее защита была смята и разгромлена.

– Вы пахнете чистотой и свежестью, как мыло, – он прошептал это, прижимаясь губами к ее шее.

– Я только что принимала ванну, – Ланна сама услышала в своем голосе трепет желания и почувствовала смущение из-за того, что с ней творится. Желание вспыхнуло внезапно.

Вернее, не совсем так. Она с самого начала могла бы понять, к чему идет дело, но вместо того, чтобы отступить, уйти, осталась на веранде, и вот… Ее руки сами скользнули ему на грудь, и Ланна прильнула к Соколу, охваченная грубой, опаляющей страстью, которую он в ней возбуждал.

Голова девушки откидывалась назад, склонялась набок, предоставляя Соколу и его губам ту самую свободу, которую – как он только что говорил, – он столь яростно желает, а сама Ланна в это время наслаждалась раскованностью, которую давали ей его поцелуи. Затем, когда Сокол распахнул на ней серебристый атласный халат, Ланна ощутила восхитительное ощущение полной свободы – свободы, которую она разрешила не только ему, но и себе самой. Казалось, ее груди трепетали под его руками, ласкающими их, а губы Сокола уже нежно покусывали мочку ее уха.

Повернув голову, Ланна потянулась к его губам, которые блуждали по ее разгоревшемуся от страсти лицу, избегая лишь влажных и дрожащих губ. И когда она наконец нашла губы Сокола и отдалась властности его поцелуя, то почувствовала, как в ней вспыхнул жаркий огонь, разом охвативший все ее существо. Руки Сокола скользнули под тонким халатом на спину, и он привлек Ланну к себе, прижав ее обнаженные груди к грубой ткани своей рубашки.

И тут Ланна услышала какой-то стук, эхом прокатывающийся по веранде. Вначале она подумала, что это ее сердце так колотится. Но затем за стуком она услышала и женский голос, окликавший ее по имени. Сокол поднял голову, его горящий взгляд с голодной страстью пристально всматривался в лицо девушки.

– Они тебя ищут, – сказал он. – Через пару минут придут сюда, на веранду. Хочешь, чтобы я остался?

«Они» – это, вне всякого сомнения, означает Чэд, поняла Ланна. Она похолодела при мысли о том, что Чэд может сделать с Соколом, если застанет его здесь, с ней. В ее памяти ожил рассказ Кэрол o том, как много лет назад Чэд и Сокол затеяли ужасную драку. Ланна не хотела быть причиной новой кровавой схватки. Два брата не должны калечить друг друга из-за нее. Она вообще не выносила никакой крови и насилия. А то, что происходит с ней сейчас, – это вообще особый случай – к стыду своему, она понимала, что ей одинаково нравились оба, и ее тянуло и к Соколу, и к Чэду.

Видимо, все эти мысли ясно отражались на ее лице. Сокол без труда прочитал охватившие Ланну колебания, и его взгляд вновь сделался непроницаемым, словно захлопнулись какие-то ставни.